... Издали, в лесном коридоре, оно показалось веселое и нарядное, сияющее необыкновенно чистой и ровной желтизной. Я подошел поближе: это было заброшенное поле, давно не паханное и не сеянное, и теперь густо заросшее какими-то невысокими растениями-кустиками. От них вдруг дохнуло приятным горьковато-цветочным ароматом. «Да это сурепка, — вспомнил я когда-то читанный ботанический атлас, — что-то вроде сорняка...».
Свежий ветер пробежал над живым ковром, все поле заиграло и запереливалось золотистыми волнами, которые докатывались до затененной солнцем стены леса, образуя удивительный контраст темно-зеленого и ярко-желтого. «Будто драгоценная чаша в малахитовой оправе» — мелькнуло сравнение.
Высоко в знойном июньском небе парил коршун. Жара предвещала грозу. Над западной частью горизонта уже темнела громадная туча, набухая дождем. И только в зените неровные, быстро смещающиеся края облаков ослепительно сверкали расплавленным серебром, источая нестерпимый свет. Ветер усиливался, все соцветия сурепки быстро раскачивались, будто исполняя какой-то экзотический танец.
Звенело, страстно и не переставая, множество невидимых глазу жаворонков. Будто перед грозой пели и цветы, и лес, и это далекое от человеческих селений поле. Но вот теплые серые комочки упали откуда-то с неба и зависли над кустиками золотистой сурепки. Некоторые жаворонки вились над самым полем, перепархивая от цветка к цветку и наполняя окраину неумолчным пилением. Другие, часто трепеща крылышками, поднимались вертикально и зависали метрах в четырех-пяти над землей и также громко славили жизнь.
Предгрозовые облака громоздились по всему небу, кое-где иссиня-розоватые, будто раскаленные изнутри, и я увидел, что над лесом осталось лишь небольшое голубоватое окно, из которого прямым широким водопадом прорывались к земле лучи, заливая теплым мягким светом все летнее благоухающее цветение. А в напряженном, наполненном электричеством воздухе беззвучно бушевала метель из летящего вокруг осинового пуха. Но вот где-то оглушительно ударил гром, и первые крупные капли дождя шумно хлестанули по золоту цветов сурепки. В тот миг, когда пришел ливень, вдруг показалось, что вся живая природа свободно и облегченно вздохнула, что все деревья, растения, птицы и звери обрадовались сверкающему, всполошному, сотканному из толстых водяных струй, дождю.
До нитки промокший, один среди затуманенного и вдруг притихшего, словно бы придавленного стихией поля, я также молча наслаждался упоительным счастьем человека, которому один, от силы два раза в году дано увидеть и ощутить прекрасное смятение в природе. | From a distance, in the forest corridor, there was something fun and neat in appearance, glowing with unusually clear and even yellowishness. As I came closer, it turned out to be a deserted field, long unplowed and unsown, and now sadly overgrown by some shrubs. Pleasant, bitter-floral aroma suddenly wafted from the shrubs. “This is colza.” - I remember reading about it in a botanical atlas - “It is a plant similar to weed." Fresh breeze ran over the living carpet, causing the entire field to come alive and fill itself with golden waves. The waves reached the shaded walls of the forest forming an amazing contrast of dark green and bright orange colors. An analogy sprang in my mind - “This looks like a precious malachite-lined bowl." High in the sultry June skies, a kite was soaring. The heat had been foretelling a storm. Huge thunderclouds, pregnant with rain, had already darkened the western parts of the horizon. Only at the zenith, the uneven, swiftly changing cloud linings shone blindingly as if they were made of molten silver, glowing with unbearable brightness. The wind was picking up and the colza, in all its colors, was rapidly swinging, as if performing some exotic dance. There was a continuous passionate ringing emitted by invisible larks. It was as if the flowers, the forest, and this remote field were chanting before the storm. But then, warm gray lumps fell from somewhere in the sky and hovered over the golden colza shrubs. Some of the larks were circling low over the field, hopping from flower to flower, and filling the area with an incessant buzz. Others fluttered their wings faster, climbed vertically, and hovered four to five yards over the ground, loudly celebrated life. Thunderclouds towered all over the sky, bluish-pinkish at places, as if glowing hot on the inside, and I saw that only a small bluish opening through the clouds was left over the forest. Through this opening, a wide waterfall of rays was making its way toward earth, soaking the fragrant summer bloom with warm soft light. A blizzard of airborne aspen fluff was silently raging inside the tense, electrified air. But suddenly, a deafening thunderbolt struck somewhere and the first large raindrops noisily slapped the gold of the colza blossoms. At the exact moment the downpour started, it suddenly seemed that all of living nature sighed in freedom and relief, and that all the trees, plants, birds, and wildlife rejoiced the glittering, total rain, woven from thick water jets. Drenched to the skin, alone in the veiled and suddenly quieted, as if subdued by the elements, field, I, too, quietly enjoyed the intoxicating happiness of a person who is only allowed to see and feel such a wonderful turmoil of nature only once or twice per year at most. |